Вопрос о начале чего бы то ни было часто очень сложен и неоднозначен. О том, кто и когда сыграл первый вальс, музыковеды спорят по сей день. Нам нравится версия, которая осязаемыми нитями связывает Вену и Петербург, а заодно дает повод вспомнить почти забытого ком-позитора XVIII века Висенте Мартина-и-Солера, которого когда-то называли испанским Моцартом.
Итак. В 1785 году уже известный своими операми Висенте Мартин-и-Солер по протекции жены испанского посла получил приглашение императорского двора поселиться в Вене. Уже через год состоялась премьера его оперы «Редкая вещь», которая, по свидетельству современников, пользовалась большей популярностью, чем представленная чуть раньше Моцартом «Женитьба Фигаро».
Что касается популярности, время, конечно, расставило все на свои места. Но, тем не менее, эта «Редкая вещь» оставила неизгладимый след в истории музыки. И танца. В финале оперы четыре главных героя кружились в вальсе, который до этого считался танцем предместий и простолюдинов. Попав на сцену, в оперу, вальс об2014 — год вальса 15 ратил на себя внимание представителей высших классов, и рост его популярности было уже не остановить. Год премьеры «Редкой вещи», таким образом, можно считать если не датой рождения вальса, то датой его выхода в свет.
Причем здесь Петербург? Из Вены Висенте Мартин-и-Солер переселился в российскую столицу по приглашению Екатерины II и прожил там до самой своей смерти в 1806 году. Кроме прочего он писал оперы, автором либретто которых была сама императрица. Испанский композитор, прописавший вальс в благородных сердцах венской аристократии, покоится на Смоленском лютеранском кладбище Петербурга; могила его долгое время считалась потерянной, но была обнаружена в 90-е годы XX века.
Но вернемся к вальсу, вернее, к вопросу о его истоках. Романтически настроенные исследователи полагали, что такт в три четверти — в крови у венцев со времен Средневековья. Еще при дворе Фридриха Воинственного (последнего правителя из династии Бабенбергов, которая предшествовала в Австрии Габсбургам) в напевах миннезингеров якобы угадывался знакомый нам ритм. А в конце XVII века во время эпидемии чумы Милый Августин (этот весельчак не поддавался унынию, ходил по кабачкам и подбадривал своей игрой на волынке других) сложил хорошо известную русскому уху песню: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин...», в которой тоже легко различить раз-два-три. Напойте!
Академические же исследования показали, что истоки вальса — в народных танцах и напевах. Так, например, легкие наигрыши лендлера (немецкий народный танец) — раз-два-три — скрашивали крестьянам тяготы уборочной страды; под них они вечерами кружились в парах, забывая о своих невзгодах.
В конце XVIII века сложилась примечательная ситуация: композиторы использовали народные мелодии — «протовальсы» — в операх, а в венских предместьях появились группы музыкантов — обычно два скрипача, гитарист и контрабасист, которые «облагораживали» те же народные мелодии, доставляя удовольствие публике. Заработок этих музыкантов был невелик — горячее блюдо от хозяина заведения и мелкие монеты от посетителей, а роль неоценима.
Из их среды вышел композитор Михаил Памер, выступавший со своей группой в пригороде Росау, нынешнем IX районе Вены. Памеру принадлежит честь изобретения современной формы вальса — он отделил в нем мелодию от ритмического сопровождения. Более того, у Памера начинали свою карьеру в качестве скрипача и альтиста Йозеф Ланнер и Иоганн Штраус-отец. Только после его смерти они решились организовать в 1820-х годах собственный «оркестр».
Этим двум несказанно повезло, поскольку к этому времени вальс преодолел уже критику двора и церкви, выстоял против запретительных циркуляров, выдержал конкуренцию с господствовавшим в бальных залах менуэтом. А это, поверьте, было нелегко!
Вот несколько цитат начала XIX века из прессы о вальсе: «непристойщина с фатальным пагубным влиянием», «злой танец», «вульгарная мода, сродни курению», «оскорбляющий приличия танец». Одна представительница венской аристократии заметила: «То, что допускается в вальсе, мы не позволяем себе даже в постели...» Церковь окрестила вальс «изобретением дьявола, которое возбуждает непристойные желания». В конце XVIII века, например, в Нижней Австрии за исполнение вальса был назначен штраф в 20 гульденов, а позже, когда правила смягчились, было установлено, что вальс вреден для здоровья, и танцевать его можно не более 20–30 минут. Кстати о здоровье; вот записки английского путешественника: «Ветер разносит яд по Вене, пыль с булыжных мостовых висит в воздухе, оттого часты здесь заболевания легких. Но не они так страшны! Причина четверти всех смертей — заболевания, вызванные вальсированием без меры!» (J. Gerining).
Но торжество вальса было неизбежно: например потому, что популярный до него менуэт был слишком церемонным и сложным танцем, а вальс можно было разучить легко и быстро. Или потому, что вальс шел в ногу с изменениями, происходящими в обществе, которое под влиянием французской революции становилось более свободным и менее чопорным. В танцевальных залах на «неофициальных» балах уже встречались одинаково опьяненные вальсом представители разных сословий: аристократы уже протягивали руку и кланялись дамам из нарождавшейся буржуазной среды. Кроме того, в Вене и ее пригородах появилась масса увеселительных заведений, например: Тиволи в Майдлинге, Казино Доммайер в Хитцинге или Залы Софии в районе Ландштрассе, где посетители могли забыться, отрешиться от своих проблем в вихре вальса. Эти заведения пользовались такой популярностью, что их владельцы, чтобы пары не толкались, должны были ввести новые правила: с первой трети XIX века вальс танцуют по кругу.
Конечно, особенным событием в победоносной истории вальса был Венский конгресс 1815 года. Еще не занявший прочных позиций, еще критикуемый, вальс уже исполнялся на придворных балах. И его такты, его движения повезли из Вены в далекие и близкие европейские столицы участники конгресса. Кстати, с удовольствием танцевал вальс и российский император Александр I. Он, однако, не решался дать танцу официальной прописки при дворе до смерти своей матери Марии Федоровны, которая категорически не принимала его и считала «порочащим нравы».
Так вот, к моменту появления на сцене Ланнера и Штрауса-отца все эти трудности были уже в значительной степени позади. Оба композитора постепенно, отвечая желаниям публики, сокращали продолжительность вальсов и ускоряли их темп. Кроме того, со Штрауса и Ланнера началось параллельное развитие двух модификаций вальса: медленного — вальса-бостона и быстрого — венского.
И Ланнер, и Штраус-отец прожили короткую жизнь: обоим судьба отмерила меньше 50 лет, оба покоятся сейчас на Центральном кладбище в Вене. В 50-е годы против воли Штрауса-отца эстафету служения вальсу принял Иоганн Штраус-сын — Шани — вместе со своими не менее талантливыми братьями Йозефом и Эдуардом.
С бесчисленными странностями, с тяжелым неуравновешенным характером, капризный, требующий внимания, поддержки и материнской опеки, Иоганн Штрауссын совсем не похож на свои вальсы. Кто поверит, что композитор, написавший бодрый, жизнеутверждающий вальс к открытию новой ветки железной дороги, боялся путешествовать поездом, причем до такой степени, что если состав въезжал в туннель, Штраус забирался под сиденье... Наверное, кто-то помнит сцену из старого фильма «Большой вальс», в которой Штраус (в исполнении Фернана Граве) катит по тенистым аллеям Венского леса. Увы! Это только фантазия режиссера: Штраус не любил солнечного света, избегал прогулок на свежем воздухе, был глух к красоте природы. Свои вальсы он писал в дальних — темных и тихих — комнатах своего дома. А самое главное — Штраус никогда не танцевал вальс! У маэстро «закружится голова» — отговаривался он.
Но все это теряет всякое значение и отступает на задний план, когда звучат чарующие звуки его музыки. Австрийский писатель и критик первой половины XX века Рудольф Остерайхер писал: «Если бы от Вены не осталось и камня на камне, если бы Австрию стерли с лица земли, обе они все равно бы жили вечно в задорных, ликующих, наполненных любовью и жизнерадостностью вальсах Штрауса».
Рудольф Остерайхер прав: недаром неофициальным гимном Австрии считается вальс «На прекрасном голубом Дунае». Написанный для мужского хорового общества Вены, вальс сначала исполнялся как песня.
Впервые он прозвучал в рамках карнавала 1866–1867 годов, в — вот необычно! — здании купальни, а теперь бассейна Dianabad. (В XIX веке купальни в холодный период года не работали, бассейны в них перекрывали настилом, и получался прекрасный танцевальный или концертный зал!) По некоторым источникам, новый вальс сначала был принят критикой прохладно. Надо сказать, что Штраус воспринимал свои творческие неудачи легко (гораздо больше он переживал, когда проигрывал в бильярд или в тарок), и в случае с «Прекрасным голубым Дунаем» ему было жаль только финала. Тем не менее, когда Штраус исполнил свой новый вальс на выставке в Париже, успех был полным и, как показало время, непреходящим.
С тех времен вальсы Штрауса прочно ассоциируются в сознании многих с Веной, с легкой и беззаботной жизнью, с танцующими на балу парами, с новогодним концертом... Сегодня, как и много лет назад, в Вене принято уметь танцевать вальс и вальсировать на многочисленных и разнообразнейших балах. Разгар бального сезона приходится на февраль и март, но балы длятся до июня. Конечно, внимание публики приковывает Оперный бал, на который собирается высший цвет австрийской политики, экономики и культуры (в 2014 году он состоится 27 февраля). Кроме Оперного бала очень популярны и обладают высоким статусом балы владельцев кафе, юристов, новогодний Le Grand Ball в Хофбурге, бал журналистов «Конкордия» и молодой бал Испанской школы верховой езды Fete Imperial; последние два бала проводятся летом. Вообще, каждое профессиональное объединение в Вене устраивает свой бал — просто как из сказки звучат названия: бал трубочистов, бал садовников или бал кондитеров. И за каждым названием слышится тихое раз-два-три.
Что делать, если вы не венец и не впитали такты вальса с молоком матери? Все очень просто. За несколько уроков венские танцевальные школы раскроют перед вами нехитрые тайны вальса, и вы сможете изящно и легко станцевать на любом выбранном вами балу. Даже если у вас совсем мало времени, вас выручит экспресс-курс из одного занятия, и вы все равно не будете чувствовать себя на балу скованно.
Не надо, однако, думать, что сегодня удел вальса — украшать только балы и классические концертные залы. В середине ноября 2013 года в австрийской столице завершился фестиваль современной музыки (Wien Modern). На этот раз главной темой фестиваля был танец, а девизом — «Настоящие слушатели — это танцующие слушатели». Композиторы получили задание напи- сать музыку, успех которой оценивался по тому, насколько активно слушатели танцевали в зале, из которого, как на балу, убрали ряды кресел. Открывала эту программу музыка австрийского композитора (забытого в середине, но вновь ставшего популярным в конце XX века) Эриха Вольфганга Корнгольда, произведение под названием «Штрауссиана». В нем звучит все: и Вена, и Штраус, и польки, и городской парк, и цоканье копыт впряженных в фиакр лошадей, и, конечно же, вальс!
